Я её очень люблю, вы понимаете? Сегодня у нас как раз ровно год со дня
свадьбы, годовщина значит. Я купил ей букет цветов, она любит незабудки.
Наверное, именно из-за названия я их и не забываю, не путаю ни с чем
другим. Спешу с работы в приподнятом настроении, мы живём в другом
районе, в маленькой, но уютной квартирке. Отпросился вот пораньше,
начальник понял меня, отпустил, годовщина ведь. Надо успеть. Надо успеть
пораньше. Она, моя Танечка, наверняка приготовила что-нибудь
вкусненькое. Я так много работаю, но этот вечер будет наш с тобой,
солнце моё. Я обещаю.
Бегу до остановки. Справа замечаю группу
крепких парней, в чёрных кожаных куртках, человек шесть не меньше,
окружили кого-то, кричат матом, что-то явно не поделили, слышу угрозы -
отморозки. Мне не видно к кому они обращены, да и некогда рассматривать.
Сегодня такой важный день! Пробегаю мимо и вдруг останавливаюсь как
вкопаный. Слышу какие-то совсем детские голоса на фоне пьяного мата.
- Отдай, мне мама подарила, не трогай.. ну отдай, ну пожалуйста! - Слышь, блять, придурок, заткнись, или ебало разобью. Что там у тебя ещё есть?
Поворачиваюсь
и смотрю. Двое школьников, лет по четырнадцать или вроде того, а над
ними, как коршуны, с презрением и чувством безнаказанности склонились
ублюдки на голову выше лет по 17-18, у каждого в руках по бутылке пива.
Рыгают. Гопников точно шесть человек, а этих всего двое. Я вижу, что
ситуация накаляется, вижу как один из малолеток пытается выхватить у
главного задиры свой телефон или что-то похожее, но тот отталкивает его
так, что школьник валится на землю. Остальные ржут. Он явно угодил ему в
нос или рассёк губу. Течёт кровь. Школьник закрывает лицо руками,
кажется, он плачет. Второй подбегает и вцепляется в руку главаря.
Отморозки валят его с ног, начинают пинать прямо по лицу. Редкие
прохожие, все как один, идут мимо. Мне некогда думать, у меня в руках
букет незабудок, благодаря им, я не забываю. Мне надо спешить, спешить,
спешить...
- Что уставился придурок? Тебе тоже ебало набить?
Это
было обращено ко мне, и я чуть было не выступил вперёд, но остановился.
Отморозки ещё больше раззадорились, они били двоих детей ногами, в
живот, по печени. Они бросили мне вызов, пиная их ещё сильнее, как бы
показывая, что я не смогу их остановить. Это было бы странным и нелепым,
пытаться усмирять пьяных подростков, когда ты с букетом цветов в руках.
К остановке как раз подошёл мой автобус. Не было времени, совсем не
было. Я должен ехать. Два маленьких и беззащитных пацана смотрели на
меня, я запомнил эти взгляды. Похоже, им теперь достанется ещё больше. Я
повернулся и быстрым шагом проследовал к автобусу.
Всю дорогу я
думал об этом случае и, несмотря на противоречивость своего поступка,
ощущал странную и даже пугающую уверенность, что всё сделал правильно.
- Нормально доехал? - спросила Таня и поцеловала меня. Я вытащил букет из-за спины и протянул его ей. - С годовщиной, любимая! Она
поставила цветы в вазу. Незабудки, чтобы не забывать - на самое видное
место. Другой подарок - маленькое золотое колечко я припрятал на потом.
Вот зажжем свечи, тогда. Она искренне обрадовалась любимым цветам. Я не
спешил с основным подарком. В нашей маленькой, но уютной квартирке пахло
всякими вкусностями.
- Ты приехал раньше, ещё ничего не готово!
Она
улыбалась, а я смотрел в её глаза, и на секунду мне показалось, что она
смотрит куда-то сквозь меня, будто не может сфокусироваться на моём
взгляде. В это же мгновение я ощутил странный холод и почувствовал себя
совершенно пустым, с ощущением, будто кто-то откачал из меня все
внутренности, оставив лишь голографическую оболочку. К тому моменту я
уже, кажется, подзабыл про случай на остановке, и вдруг по какой-то
непонятной причине вновь вспомнил. Непреодолимая сила заставляла меня
вспоминать снова и снова, проживать тот момент моего ухода, как будто
больше я не помнил ни о чём вовсе, лишь ту остановку, лишь глаза
беззащитных пацанов. Я был для них шансом.
- О чём ты сейчас думаешь? - спросила она. Таня
увидела, как я провалился в себя, и вернула меня обратно. Я решил, что
должен рассказать ей. Вернее даже не так: я знал точно, что обязан всё
ей рассказать. Прямо здесь и сейчас. - На самом деле по дороге
кое-что произошло, но я не знаю, как ты это воспримешь - начал я,
рассказав ей всё до мельчайших подробностей, про глаза малолеток, про
букет и про моё отступление с автобусной остановки.
До самого
последнего момента она слушала очень внимательно, как будто ждала, что в
этой истории вот-вот прилетит супермен и всех спасёт, более того, и это
явно выражалось в её глазах, этим суперменом обязательно должен был
быть я. Я закончил рассказ. Её лицо исказилось. Её глаза смотрели на
меня со злобой. Я вновь почувствовал непреодолимый холод и опять, будто я
лишь оболочка, меня нет. Она пепелила стену позади меня, будто стараясь
не смотреть в глаза, при этом уставив свой взгляд ровно в сердцевину
моих зрачков.
- Да как ты мог так поступить! - она взорвалась, я
впервые видел её такой - ты же понимаешь, что это дети! Этих отморозков
нужно было пинать ногами, кусать и рвать! Неужели ты такое говно, да? Ты
реально такое говно? Ты трус, как я могла всё это время не видеть, ты
просто трус! Ты должен был хоть что-то сделать, наплевать на цветы,
бросил бы их в мусорку, триста раз наплевать на них, ты мог
заступиться?! И на время - плевать! И на хренов автобус! А если бы этот
был наш с тобой ребёнок? Может их избили до полусмерти, может калеками
сделали! Может даже убили?! Надо было орать на всю улицу, звать
прохожих, кто-нибудь обязательно бы помог! Ты придурок, как ты мог...
как я могла..
На её глазах выступили слёзы, я не знал как
реагировать. Она уткнулась лицом в ладони и плакала навзрыд. Я не мог
шелохнуться, ощущая лишь пустоту и странное ощущение, что несмотря на
все её крики, я всё-таки поступил правильно. Я был в этом уверен, но не
мог ни понять сам, ни объяснить ей. Я просто знал, как знают то, что
после зимы наступает весна, а после неё - лето.
- Убирайся вон, трус. Мудак, тряпка! Пошёл вон!
Странное
спокойствие ощущалось во мне. Спокойствие и безмятежность. Даже звонок в
дверь не потревожил его. Она, вытирая слёзы, вскочила и побежала к
двери, наверное, подальше от меня. Я, будто зная, что меня там ожидает,
не торопясь последовал за ней.
- Кто там?
За дверью что-то
ответили, и Таня, будто испугавшись, поспешила скорее открыть. Я стоял
рядом, чуть сзади. Сначала зашла моя мама, за ней ещё незнакомый
человек. Мама зашла и вдруг заплакала, кинулась обнимать Таню.
- Сашу убили, Сашу.. Сашу убили, - сквозь слёзы говорила она, даже не смотря на меня. -
Погодите, мама, ну что вы такое говорите, вот же он стоит! - Таня
неглядя отвела руку и показала на меня. Мама посмотрела, и я вдруг опять
почувствовал этот взгляд сквозь. Таня обернулась и посмотрела точно
таким же взглядом. - Наверное, он на кухню пошёл, - Таня смутилась,
т.к. всё это время ощущала меня позади себя, она пробежала на кухню,
потом проверила комнаты, туалет, ванну. Меня она нигде не нашла.
А
ведь я всё это время действительно стоял рядом со всеми в коридоре,
теперь уже ощущая, что смотрю на всё происходящее, в том числе и на
себя, со стороны. Я не понимал, что происходит, но не мог вымолвить ни
слова. Я попытался закричать, и замахать руками, но меня никто не слышал
и не видел, в том числе и я сам.
- Что ты делаешь, Танюша? Ты понимаешь, его нет, я видела сама, его больше нет, его убили, - на маму опять нахлынули слёзы. -
Так вот, же, он мне цветы подарил! Незабудки, чтобы не забывала я его!
Вот они, стоят в вазе на самом видном месте! - Таня повернулась к вазе.
Она была пустой. Вода была налита, но цветов в ней не было. От
беспомощности она заплакала
- Гражданочка, мы вынуждены сообщить,
что ваш муж убит, - заговорил вдруг тот самый человек, что пришёл с
мамой, - я старший следователь Ермаков, нам нужны ваши показания. Тело
опознано. Он скончался ещё до приезда скорой. Двенадцать ножевых
ранений. Свидетели утверждают, что он вступился за каких-то парнишек
молодых, когда на тех напали другие постарше. Их было шестеро против
него одного. Перед этим он успел вызвать помощь… но мы опоздали.
Мне
вдруг всё стало ясно. Я знал это с самого начала, но поверил лишь после
его слов. Я взглянул в глаза Тани, а потом в глаза мамы. Мне даже на
секунду показалось, что они видели меня, впрочем, это было уже не важно.
Я посмотрел на незабудки, они стояли в вазе на самом видном месте. Она
не забудет. Я шагнул прочь и последней моей мыслью было «я всё сделал
правильно».
